Стадия вооруженного конфликта

События на стадии вооруженного конфликта наиболее трудно поддаются мирному урегулированию и вообще управлению.

Как толь­ко начинаются военные действия, конфликт приобретает качественно иной характер: многие возможности по мирному урегулированию от­ношений между участниками, которые могли быть до начала боевых операций, оказываются упущенными.

Стороны сделали свой выбор в пользу силового решения, и далее конфликт начинает развиваться согласно своей внутренней логике, обусловливающей его эскалацию и расширение.

Обычно при развитии вооруженного конфликта наблюдаются сле­дующие закономерности:

• чем больше насилия проявлено в ходе конфликта, тем дольше и сложнее его урегулирование;
• кризисы и конфликты, включающие три и более действующих лиц, урегулировать сложнее;
• слишком большие разногласия по главным вопросам между сто­ронами с большей вероятностью ведут к насильственным фор­мам его разрешения и более высокому уровню негативных уста­новок относительно друг друга;
• чем более серьезны и значительны военные действия в конфлик­те, тем сложнее перейти к мирным процедурам урегулирования.

Наличие военных действий крайне затрудняет поиск мирных реше­ний вследствие экономических, социальных, психологических и поли­тических изменений, происходящих в обществе.

В экономическом плане резко возрастает выпуск (и/или закупка) военной продукции, а главное, происходят структурные изменения, связанные с милитаризацией экономики и способствующие подчине­нию мирного производства военным нуждам.

Перепрофилируются за­воды. Экономическая жизнь переводится на военные рельсы. Возрас­тает число лиц, экономически заинтересованных в продолжении войны.

Повышается их экономическая мотивация. Это логически влечет за собой продолжение наращивания военной мощи, а как следствие — ее реализацию в сражениях.

Одновременно в обществе наблюдаются социальные изменения. При вооруженном конфликте появляется целая группа людей, профес­сией которых становится участие в военных действиях.

Так, газета «Известия» от 27 апреля 1994 г. сообщала, что в Приднестровье че­рез полтора года после прекращения огня вооруженные силы (по офи­циальным данным) насчитывали 7,5 тыс. человек, что составляло 1% населения и превосходило по численности контингент расквартирован­ной в Левобережной Молдавии 14-й российской армии.

Многие, участвуя в войне, теряют профессиональные знания и навы­ки, когда-то полученные ими в условиях мирной жизни, а для целого поколения, ушедшего воевать в юношеском возрасте, вообще оказывает­ся невозможным приобретение знаний и.гражданских специальностей.

В психологическом плане прекращение вооруженного конфликта для ушедших воевать означает резкие изменения в судьбе, к которым они часто оказываются психологически не готовыми.

Более того, оконча­ние войны для данной категории людей часто ведет к потере высокого социального статуса воина, защитника, героя. Все это, хотя порой и неосознанно, побуждает их к продолжению вооруженной борьбы. По­добные феномены хорошо известны в США после вьетнамской вой­ны, а в России — после Афганистана и Чечни.

В ряде случаев вооруженные формирования, ориентированные в прошлом на оказание длительного вооруженного сопротивления парти­занскими методами, составляют основу криминальных структур, порождая опасность гражданской войны.

С этой проблемой столкнулись, в частности, некоторые африканские страны после достижения ими независимости.

В вооруженном конфликте особое значение начинают приобретать массовые настроения. Потеря близких, жилья — сильный мотиваци­онный фактор, побуждающий к возмездию. В обществе формируется обстановка высокой эмоциональной напряженности, порой с элемен­тами истерии.

Одновременно в условиях войны отказ от участия в вооруженной борьбе рассматривается в обществе как проявление слабости и трусос­ти. Свой вклад в продолжение вооруженного конфликта вносят и офи­циальные пропагандистские заявления о необходимости победы.

Если включается идеологический или религиозный аспект, то конфликт на­чинает интерпретироваться в терминах «священной войны», «войны добра и зла», «битвы Бога с сатаной» и т. п.

Самопожертвование ради торжества добра (очевидно, что каждый из участников конфликта по- своему понимает добро) становится высшей ценностью в обществе и сильным побудительным мотивом к продолжению вооруженного кон­фликта.

По мере разрастания конфликта наблюдается смещение в установ­ках — от ориентации на решение конфликта в сторону предъявления угроз, что, в свою очередь, ведет к соответствующим эмоциональным реакциям — страху, фрустрации.

Сильная эмоциональность в конф­ликте порождает, с одной стороны, конформность по отношению к своим групповым нормам (они воспринимаются без каких-либо критических оценок), с другой — крайнюю нетерпимость по отношению к нормам и ценностям противника.

Все это затрудняет поиск рационального реше­ния, парализует творческий потенциал, необходимый для этих целей.

В итоге длительной вооруженной борьбы для значительной части населения военные действия становятся привычными.

Снижается пси­хологическая цена человеческой жизни. В результате в общественном мнении формируется однозначный подход к разрешению любых конф­ликтов, иногда даже бытовых, силовыми методами.

При общем массовом настрое на продолжение войны соглашения, заключенные на уровне лидеров о перемирии или мирном урегулирова­нии проблемы, часто оказываются трудновыполнимыми.

Основную роль в этом случае начинают играть полевые командиры, а боевые дей­ствия выходят из-под контроля центрального командования.

Ситуация приобретает плохо управляемый характер даже в военном отношении, сами же политические лидеры, принявшие решение о мире, могут быть смещены со своих постов, а то и просто убиты.

Один из таких приме­ров — деятельность премьер-министра Цейлона (ныне Шри-Ланка) С. Бандаранаике по урегулированию конфликта между сингалами и тамилами. При ее активном участии в 1957 г. было подписано согла­шение между конфликтующими группами.

Согласно этому соглаше­нию, тамильский язык становился официальным в районе проживания тамилов; там создавались органы местного самоуправления, ограничи­валась миграция в этот район представителей других национальностей, с тем чтобы сохранить в нем большинство тамилов.

Однако недоволь­ство среди сингалов вынудило С. Бандаранаике вскоре после подписа­ния соглашения отменить его, а в 1959 г. премьер-министр была убита. Другой пример.

Осенью 1995 г. был убит премьер-министр Израиля И. Рабин, подписавший договор о мирном урегулировании конфликта на Ближнем Востоке с Организацией освобождения Палестины (ООП).

И хотя, как настаивал убийца, он действовал в одиночку, вли­яние экстремистских сил (пусть даже только на пропагандистском уров­не), выступающих против мирных решений, очевидно.

Участие в вооруженном конфликте также ведет к изменениям пра­вящей элиты — изменениям ее социального состава и социально-пси­хологического настроя.

Подчиняясь логике военных условий, элита оказывается вынужденной действовать более жестко. Поэтому демо­кратический характер лидерства часто сменяется автократическим; вво­дится жесткая иерархия в руководстве.

В политическую элиту включа­ется все больше людей, которые придерживаются ориентации на продолжение решительных действий. Соотношение военных и штат­ских лиц в руководстве оказывается в пользу первых.

В ряде случаев развязывание вооруженного конфликта использует­ся правящей элитой (или политическим деятелем) специально для реа­лизации собственных внутриполитических интересов и целей.

Власти прибегают к созданию «образа врага» и вступают в вооруженный кон­фликт для отвлечения внимания людей от экономических, социальных и других внутренних проблем.

Наличие «образа врага» — фактор, ко­торый нередко способствует солидарности с властями, поддержке при­нимаемых официальными лицами решений.

Если это «образ внешнего врага», то он может помочь ослабить внутреннюю оппозицию. Так, во многом ради укрепления собственного режима в 1990 г. С. Хусейн пред­принял нападение на Кувейт.

Впрочем, война порой может иметь для правящей элиты результат, противоположный тому, на который она рассчитывала, и даже может привести к падению режима.

Например, отчасти такую роль сыграла русско-японская война 1904—1905 гг., а затем Первая мировая война для царского правительства России. Лидеры, начавшие войну, в итоге теряют власть или оказываются неспособными контролировать внут­риполитическую ситуацию, что наиболее вероятно в случае поражений или затяжного характера военных операций.

Общей ситуацией неста­бильности может воспользоваться внутренняя оппозиция, которая при­ходит к власти на волне резкой критики режима или даже путем сило­вого захвата ее.

Изменения, которые война вызывает в экономической, политиче­ской, социальной жизни общества, затрагивают глубинные структуры и механизмы и имеют длительный характер. Даже после подписания договоренностей о мирном окончании конфликта многие последствия войны долго проявляют себя в различной форме.